Издано: Для The New Times
В галерее Photographer.ru открылась выставка Сергея Чиликова «Избранное», на которой представлено более сорока цветных и черно-белых снимков. Часть из них опубликована в его первом альбоме «Избранные работы 1978-…», вышедшем в этом году в Амстердаме и в Москве.
Чиликова называют «фотографом среди философов и философом среди фотографов», а сам он определяет себя как «визуалиста». Говорит, что многие сюжеты берет из жизни: «Стараясь повторить увиденную сценку, я ставлю камеру на штатив. Скопировать точь-в-точь не получается и иногда жаль, что не можешь приблизиться к оригиналу. Зато появляется озадаченность, она-то и позволяет выстроить композицию и стремиться к чему-то новому». Все его серии — результат тотальной съемки: «То есть я бабахаю все, что шевелится». «Перед моей камерой прошли сотни, а может быть, тысячи людей и только две дамы пытались что-то из себя изобразить. Но я деликатно поставил их на место и то, что они хотели, осуществил иначе. Когда начинаешь работать по своему сценарию, люди теряются. Побеждает тот, чья психология сильнее».
Его тщательно выстроенные композиции замысловаты и многоперсонажны. Так, натурой для серии «Гастрабайтеры» послужила стройка подмосковного особняка: в кадре — охотно позирующие таджики и узбеки. Чиликов признается, что хотел срежиссировать длинную очередь в туалет, но побоялся гнева персонажей. Основная его тема – будни и праздники жителей провинции. «Праздник маленького городка» — итог четырехлетних наблюдений «дня города» в Вельске, который находится на юге Архангельской области. «Наматывая круги на небольшом пространстве концентрации празднующих, — рассказывает Чиликов, — я следовал за всем, что хоть как-то и чем-то привлекало, и недолго раздумывая, останавливал мгновения человеческого метельшения. Метод спонтанной съемки мне пришлось опробовать еще в 1982 году на первомайском шествии по брежневской Москве. И тогда это привело к очевидному антикоммунистическому результату. Сейчас же, не имя никаких идеологических соображений, я бабахал широкой камерой слету, возбуждаясь исключительно шевелением и волнением толпы».
Фотограф признается, что нуждается в подпитке извне. «Хочется на стороне побезобразничать, а то еще будут пальцем показывать. В родной Йошкар-Оле я, как в берлоге, все действия происходят в других точках земного шара». Если кто-то предлагает поснимать, например, на Алтае, он с радостью соглашается, но происходит такое, увы, нечасто. Поэтому в последнее время у Чиликова не больше двух-трех съемок в год. Мало это или нет, он затрудняется сказать, потому что есть и другие занятия – научная редактура философских изданий и работа над текстом, начатым в 1982 году. «С фотографией все ясно – бабахнул, и она живет, а что касается текста, по-моему, можно только остановиться в работе над ним, а завершить нельзя». Что касается не реализованных фотоидей, то с 1996 года он пытается сделать портрет «с раздвинутым взглядом», вывернув человека из нутра.
Большинство снимков Чиликова сделано на просроченную цветную пленку. Во-первых, на хорошую нет денег, а во-вторых, правильная фотография с правильным светом – «мертвичина и скушнятина». Но главное для него — чем безумнее, тем интереснее. И оказывается, что результат этих безумств интересен не только автору. География его выставок разнообразна – это и Йошкар-Ола, и Вологда, и Самара, и Москва, и Пьеньгау, и Париж… За границей его больше ценят. Для них тревожно красочный мир, запечатленный в его работах, притягателен своей экзотикой. Поэтому-то его первый альбом вышел в голландском издательском доме Schilt Publishing. В архиве Чиликова тридцать тысяч снимков, так что хватит еще на много альбомов.
— Когда вы смотрите на свое избранное, какие у вас возникают ощущения?
— Тут странное чувство. Вроде ты к этому причастен (я ведь больше тридцати лет этой ерундой занимаюсь), но картинки уже живут сами по себе. Элементы приятности бывают, когда ими интересуются прекрасные дамы. А так, конечно, о будущем думать интереснее, чем о прошлом.
— Кстати, вы занимались подбором работ для голландского альбома?
— Нет-нет. Что изменится, если одну карточку заменить другой?.. Если бы мне как автору попытались помешать сделать картинку, я бы страшно обиделся.
— Вам до сих пор интересно снимать?
— Со временем эмоциональный тонус меняется. Фотография мне легко дается, тут заранее все известно, нет борьбы, к тому же обладая определенной техникой, технологией, медитативной практикой, легко ввести себя в нужное состояние. А раньше было полное сумасшествие. Сейчас покажу вам последние картинки, безумия в них нет. Думаю, со временем так происходит у всех, кто долго делает одно и то же.
В моих сериях разный уровень условности. Если ситуация позволяет раздеть человека, я раздеваю, но нельзя сказать, что раздетый лучше нераздетого. Есть серии, где — так сложились обстоятельства — уровень условности не очень высокий, но их я особенно и не показываю. Фотографии я измеряю по степени безумности, насколько безумно можно закрутить ситуацию.
— Чем безумнее, тем интереснее?
— Да, чтобы бросаться в эту пропасть, должна быть страсть. Огромное количество моих композиций документально воспроизводят нашу жизнь. Когда я показываю свои картинки на Западе, люди не представляют, что такая жизнь возможна. В моем методе есть и событийность, и интрига, и метафизика и свои изобразительные приемчики. Кто, например, использует просроченную пленку?..
А вот история из жизни. Звонит мне тетенька из какого-то воскресного приложения к журналу и предлагает поснимать олигарха. Назвала его фамилию, но я их не знаю, поэтому сразу забыл. «Сможете завтра прийти посмотреть образцы нашего журнала?». «Я, — говорю, — достаточно далеко и у меня совершенно другие образцы. Думаете, олигарх согласится, если я ему рожу манной кашей измажу?..». На этом все кончилось и воскресное предложение отдохнуло.
— А часто ли персонажи отказываются от участия в съемках?
— Редко, намного сложнее, когда соглашаются. Не знаешь же, какую степень свободы они могут себе позволить, поэтому начинаешь потихоньку заниматься исследованием. Как-то мы решили посотрудничать с Еленой Селиной из галереи XL. Она говорит: «Давай что-нибудь крутое сделаем, чтобы, например, молодежь дралась. Сможешь?..». «Смогу!». В Самаре у меня все схвачено, ребята свои, деньги были. Нашел я администратора и все сработало: он нагонял народ, таскали бутылки.
— Вы персонажей как-то стимулируете?
— Никогда. Я простимулировал только администратора. В последний день говорю им: «Сегодня съемку проводить не будем». А в итоге и съемку провели, и пиво напились. Во время работы напитки для персонажей на сто процентов включены, а для автора исключены. Иначе все становится интересным и кажется искусством, на следующее утро смотришь результат и понимаешь, что получилось барахло. Когда персонажи получают за съемку деньги, интерес у них сразу теряется, а мне хочется исследовать, вживаться в человека.